В минувшую среду, 2 декабря, судья Сыктывкарского горсуда Татьяна Барминская удовлетворила ходатайство следователя о продлении срока содержания под стражей Фахрудина и Асрета Махмудовых, обвиняемых как заказчиков и организаторов поджога ухтинского торгового центра «Пассаж», пожар в котором унес жизни 25 человек. В ходе судебного заседания обвиняемые, выразив желание давать показания на родном для них лезгинском языке, просили предоставить переводчика, а после того, как суд отказал им в этом, ни слова больше не сказали по-русски.

Напомним, ухтинские предприниматели Фахрудин и Асрет Махмудовы были задержаны на следующий день после того, как 19 июня с.г. коллегия Верховного суда РК со второй попытки приговорила к пожизненному заключению Антона Коростелева и Алексея Пулялина, признанных поджигателями ТЦ «Пассаж». Братьев Махмудовых, которых пожизненно осужденные в начале следствия называли организаторами и заказчиками поджога (позже, во время предварительного расследования и в суде, г-да Коростелев и Пулялин неоднократно заявляли, что оговорили г-д Махмудовых), задержали в Ухте, после чего доставили в Сыктывкар, где 21 июня предъявили обвинение и заключили под стражу с санкции горсуда. С тех пор срок предварительного расследования по уголовному делу №1952706 в отношении Фахрудина и Асрета Махмудовых, а также их родственника Магомеда Махмудова (объявленного в федеральный розыск) дважды продлевался и, соответственно, дважды же продлевался судом срок содержания обвиняемых под стражей.

В конце октября зампредседателя Следственного комитета (СК) при прокуратуре РФ в очередной раз отсрочил окончание предварительного следствия — до 8 февраля 2010 года. Между тем срок ареста обвиняемых заканчивался 2 декабря, и расследующий дело старший следователь отдела по расследованию особо важных дел Коми регионального управления СК при прокуратуре РФ Игорь Овсянников обратился в Сыктывкарский горсуд с ходатайством о продлении тюремного заключения для братьев Махмудовых до 20 февраля следующего года.

Однако 2 декабря судебное заседание началось с рассмотрения другого ходатайства. Сославшись на часть 2 статьи 18 УПК РФ (дающую право участникам уголовного процесса, не владеющим или недостаточно владеющим языком, на котором ведется производство по уголовному делу, давать объяснения и показания, знакомиться с материалами уголовного дела, выступать в суде на родном языке, а также бесплатно пользоваться помощью переводчика) обвиняемые и их адвокаты попросили суд предоставить им адвоката, свободно владеющего русским и лезгинским языками, как устным, так и письменным. Объясняя необходимость присутствия в суде переводчика, защитник Асрета Махмудова Михаил Момотов, в частности, сообщил: «Он (подзащитный – «ЗЖ») проходил обучение на лезгинском языке: понимает только цифры, букв русского языка не знает».

Судья Татьяна Барминская подняла с места 38-летнего Асрета Махмудова:

- Школу вы закончили где?

- В селе Зизик Сулейман-Стальского района Республики Дагестан.

- А русский язык в школе изучали?

Обвиняемый затруднился с ответом.

- Когда вы приехали в Россию? – спросила судья, отделив тем самым Дагестан от остальной РФ.

- В 1995 году.

- Насколько свободно владеете русским языком?

- Средне.

- То есть устную речь вы понимаете?

- Да, говорить могу.

- А читать умеете?

- Нет.

Из последовавшего затем опроса 43-летнего Фахрудина Махмудова выяснилось, что он также заканчивал среднюю школу в селе Зизик, 25 лет назад переехал на постоянное место проживания в «Россию», в Ухту, где женился, обзавелся семьей, окончил Ухтинский индустриальный институт (УИИ).

- Вы на русском языке получили диплом, – констатировала судья. – В связи с чем вам переводчик необходим?

- Почему? Когда я волнуюсь, я полностью мысли свои до конца не могу высказать. Мне нужно говорить на своем, лезгинском языке.

- Водительское удостоверение у вас имеется? – спросил Фахрудина Махмудова участвовавший в заседании старший прокурор отдела прокуратуры РК Владимир Трофимов.

- Если вы до конца меня послушали, то я сказал, что мне нужен переводчик, чтобы я мог до конца правильно объяснить...

- Ответьте на вопрос, у вас имеется водительское удостоверение? – перебила обвиняемого судья.

- Да.

- Экзамен на знание правил дорожного движения вы где сдавали? – не отставал прокурор.

- Я купил.

- Купили..? Такой же вопрос тогда Махмудову Асрету Алибеговичу.

- Переводчик нужен. Не понимаю, – ответствовал младший брат Фахрудина.

- У меня вопрос будет к следователю, – обратилась судья к Игорю Овсянникову. – В ходе предварительного следствия обвиняемые допрашивались с участием переводчика?

Следователь сообщил суду, что 20 ноября от Фахрудина, а 25 ноября от Асрета Махмудовых поступили ходатайства о предоставлении им переводчика, которые были отклонены. Не дожидаясь уточняющих вопросов, г-н Овсянников в развернутой форме объяснил причину такого решения. В частности, он сообщил, что братья обучались в школе в период существования СССР, когда изучение и знание русского языка были обязательными; что Асрет затем учился в Ухтинском лесном техникуме, а Фахрудин в УИИ, где преподавание ведется на русском языке; что как предприниматели г-да Махмудовы принимали участие в гражданско-правовых отношениях — в ведении переговоров, заключении договоров на русском же языке; что ранее во время предварительного следствия обвиняемые не обращались с просьбами о предоставлении им переводчика, а более того — заявляли, что показания желают давать на русском языке.

Следователь попросил суд приобщить к своему ходатайству документы, призванные подтвердить, что Махмудовы хорошо владеют русским языком. Среди этих документов значилось, по словам г-на Овсянникова, экзаменационное сочинение Фахрудина Махмудова, написанное им во время поступления в УИИ, в «котором он в свободной форме излагал свои мысли».

- Писали такое сочинение? – спросила судья.

- Это не сочинение, а диктант, – сообщил г-н Махмудов и объяснил, что окончившим национальные школы позволялось на вступительных экзаменах вместо сочинения писать диктант.

«При реализации права дать показания в уголовном процессе на родном языке, а стало быть, на переводчика, следует руководствоваться не столько критерием «Владеет языком», сколько критерием «Достаточно ли владеет языком», – начал свое выступление напоминанием о содержании 18 статьи УПК РФ адвокат Константин Рыбалов. – Махмудовы, их защита заранее просили обеспечить их право дать показания на родном языке и на участие переводчика. Аргумент о том, что раньше они не просили переводчика, давали какие-то показания на языке русском, недостаточен. Ведь установлено, что это – уроженцы Дагестана, их родной язык – лезгинский. Разве не слышно здесь, в судебном процессе, как говорят Махмудовы на языке, на котором ведется судопроизводство?.. Это только у Овсянникова с прокурором вызывает улыбку, и они сидят, не скрывая ее. При том, что сам следователь, якобы владеющий родным русским языком, допускает ошибки: «протокола», «договора»... В настоящее время людей обвиняют в совершении тяжелейшего преступления, за которое может быть назначено пожизненное заключение, и не предоставить им элементарное право — переводчика — это грубейшее нарушение УПК... И потом - что такое вообще шкура обвиняемого?.. Это состояние стресса. В состоянии стресса человек не способен на другом, на неродном языке как-то защищаться, что-то объяснять в суде. Поэтому настаиваем на удовлетворении этого ходатайства».

Между тем прокурор, как и следовало ожидать, поддержал следователя, а судья — прокурора, отказав в ходатайстве обвиняемых и их адвокатов. В противном случае пришлось бы искать переводчика, ждать, пока он переведет на лезгинский ходатайство следователя с приобщенными к нему документами, а братьев Махмудовых, в связи с истечением срока нахождения их под стражей, пришлось бы отпускать на свободу.

После этого простым и понятным русским языком г-н Овсянников пояснил суду, что оснований для отмены или изменения ранее избранной в отношении обвиняемых меры пресечения в виде заключения под стражу не имеется. Преступления, которые вменяются обвиняемым, пояснил он, относятся к особо тяжким, кроме того, имеются достаточные основания полагать, что Махмудовы, находясь на свободе, могут скрыться от органов следствия и суда и воспрепятствовать установлению истины по уголовному делу путем оказания давления на свидетелей.

- Ваше мнение о ходатайстве следователя? – обратилась судья к Фахрудину Махмудову.

Последовал ответ по-лезгински.

- Не понимаю, что вы сказали.

Обвиняемый отреагировал на том же наречии.

- Не желаете давать никаких объяснений? Высказать свое мнение не желаете? – упорствовала судья.

Г-н Махмудов ответил, но опять не по-русски.

- Я не поняла, – расписалась в своем бессилии г-жа Барминская.

На помощь пришел адвокат Рыбалов: «Да, не удовлетворили ходатайство обеспечить переводчика, но право изъясняться на родном языке, гарантированное конституцией, в настоящее время им реализуется».

Судья задала тот же вопрос — об отношении к ходатайству следователя — Асрету Махмудову. Тот ответил. По-своему.

- Тоже не желаете?

«Почему? Он желает», – вступились за обвиняемого адвокаты сразу в несколько голосов.

- На русском языке я не слышу...

- Он пользуется своим правом. Может, он ходатайство заявляет, может, отвод вам заявляет, я тоже не знаю, мне переводчик нужен, – объяснил судье происходящее адвокат Момотов.

Адвокат Рыбалов высказался более развернуто: «Суд отказывает в удовлетворении ходатайства по предоставлению переводчика. Решение есть. Ладно. А право давать объяснения, показания на родном языке имеет место? Да, безусловно. Реализовано это право было обвиняемым? Да, сегодня они говорили на родном языке. Они не отказались от дачи показаний в суде... Они желали и дали объяснения в сегодняшнем судебном заседании. Однако участники процесса не поняли, о чем говорили братья Махмудовы. Возможно ли удовлетворение ходатайства следствия при таких обстоятельствах? Определенно нет. Или нужно менять действующее законодательство по правилам поведения в нашем обществе. А правила поведения таковы: все, что пишет следователь, реализовывается во все последующие правовые решения. Тогда зачем мы собираемся? Зачем у нас принципы состязательности и соблюдения прав человека?»

Судья Татьяна Барминская ответила адвокату иносказательно, удовлетворив ходатайство следователя о продлении срока содержания под стражей братьев Махмудовых до 20 февраля 2010 года.

Сергей Сорокин