В прошлый четверг, 6 декабря, корреспонденты «ЗЖ» побывали в колонии-поселении возле поселка Синдор Княжпогостского района Коми, куда 26 ноября прибыл по этапу из верхнечовского СИЗО осужденный за разжигание межнациональной розни на два года лишения свободы лидер «Союза национального возрождения» (СНВ), координатор Коми регионального отделения «Движения против нелегальной иммиграции», писатель Юрий Екишев. Возможность ознакомиться с условиями жизни в колонии и побеседовать с г-ном Екишевым «Зырянской жизни» любезно предоставило начальство регионального Управления федеральной службы исполнения наказаний (УФСИН).

Расположенная в 190 км. от Сыктывкара колония-поселение №42 с десяток лет назад была колонией общего режима, находившейся под юрисдикцией расформированного «лагерного» учреждения М-222. По впечатлениям корреспондентов «ЗЖ», таковой она по большому счету остается и сегодня: кроме опустевших в результате реорганизации караульных вышек по углам обнесенного забором с «колючкой» периметра, здесь имеются признаки обычной и общеизвестной  лагерной действительности – деление на отряды, подъем в 6 утра, четыре проверки в течение дня, свой лесоповал в нескольких километрах от колонии, зеки с пепельного цвета лицами, норовящие сдернуть шапку с головы при виде начальства, каста «неприкасаемых» порядка 25 человек и специфический, не имеющий ничего общего с естественными человеческими «запах неволи» в жилых помещениях «зоны». Решающим  отличием от колоний с другими режимами содержания здесь является возможность бывать иногда с разрешения лагерного начальства в поселке. Кроме того, работающим на производстве зекам раз в год предоставляется 12-дневный трудовой отпуск.

Прежде чем попасть в «зону», сопровождаемые сотрудником УФСИН корреспонденты «ЗЖ» побывали в Синдоре у начальника объединения исправительных учреждений, в структуру которого входит 42-я колония-поселение, полковника Камала Велишова. Тот, давая «добро» на посещение колонии, не удержался от того, чтобы не высказать свое отношение к прибывшему на поселение националисту, дав понять, что такие люди, как Юрий Екишев, должны быть изолированы от общества.

Своих оценок этапированному в его учреждение и помещенному на двухнедельный карантин лидеру СНВ исполняющий обязанности начальника колонии-поселения, подполковник  Иван Гоц давать не стал. Сообщил только, что г-н Екишев не стремится работать, жалуясь на болезни. Рассказав о достигнутых за последние годы успехах по реформированию вверенного ему хозяйства, г-н Гоц в подтверждение своих слов провел полуторачасовую экскурсию по «зоне», в ходе которой корреспонденты «ЗЖ» побывали в общежитиях, отстроенных на месте прежних, «сталинских» еще бараков, в пекарне, столовой, бане, библиотеке и в магазине с ассортиментом, необходимым для более или менее сносной жизни в условиях неволи. Кроме прочего, подполковник показал шесть комнат для «свиданок» и пару площадок на территории колонии, где планирует построить клуб и церковь. Не показал только штрафной изолятор, куда, по его признанию, попадают, в основном, отказывающиеся работать осужденные:  «Штрафной изолятор – вообще, детский сад. Там теплее, чем в отрядах – в майке можно загорать. Сейчас сидят 5 человек. Двое курили в неположенном месте, в каптерке. Обычно не хотят работать. Они 2 часа в неделю должны отработать. Стенки помыть, снег отгрести и т.д. Ну, есть у нас такие осужденные, что «нам это не положено, мы такие-сякие». Приходится так воспитывать. Могут и на общий режим пойти, если будут упорствовать – суд это решает. Человек 20 за год ушли на общий режим...»

По окончании экскурсии г-н Гоц пригласил корреспондентов «ЗЖ» в свой кабинет, где угостил чаем и распорядился по телефону вызвать к нему осужденного Екишева.

Пообещав не мешать разговору с Юрием Екишевым, г-н Гоц не обманул - в предоставленном им для интервью кабинете за общением журналистов «ЗЖ» с лидером СНВ наблюдал сопровождавший их в поездке сотрудник УФСИН, который на просьбу дать поговорить свободно хотя бы 15 минут ответил категорическим отказом.  Разговор, тем не менее, состоялся. Начался он с оценки г-ном Екишевым бытовых условий в колонии:

- Я думаю, что на «бытовуху» надо обратить внимание. Чтобы хотя бы розетки появились в комнатах.

- Что, розеток нет?

- Нет. В СИЗО лучше условия. Там в каждой камере розетки – можно телевизор поставить, чайник вскипятить. А остальное... Вы просто за такое короткое время не сможете вникнуть в суть происходящего тут – я не буду вдаваться в подробности. На некоторых поселках людям, так скажем, попроще. Пришел с работы, послушал музыку там, еще что-то. Все-таки 21-й век на дворе, и хотелось бы, чтобы все соответствовало этому.

- Как вообще здесь по сравнению с СИЗО?

- Тут свежий воздух, люди. После года в СИЗО немножечко пошатывает, как моряка - и от воздуха, и от общения. Я привык к устоявшемуся быту, стандартному набору людей. А здесь много производства, люди бегают туда-сюда, у них ритм жизни другой. Тем более, сами видели, сколько молодежи. Со всей России... А в СИЗО, что действительно реально, - это обострение хронических заболеваний. Кто год-полтора «плавает», у них нехватка витаминов, болячки не заживают по несколько месяцев. Ну, а здесь, к примеру, туалет на улице - у кого хронический простатит, я ему сочувствую. Все это, конечно, исправимо при желании.

- Не напрягают люди, которые с вами сидят?

- Нет. У меня психика спокойная, устойчивая. Тем более, что здесь смотрят же на человека – кто, что, почему. Нормально все пока, спокойно. Я же здесь еще 10 дней, особо ни с кем не общался. Честно говоря, я немножко даже отдыхаю.

- Вы просидели год из назначенного вам срока. На УДО (условно-досрочное освобождение) заявление подавать не собираетесь?

- Я пока об этом не думаю. Пока осмысливаю то, что происходит в республике в том числе. Тут ясно видно, какие силы и как начинают уже действовать. Даже по СИЗО видно: у кого помощник «заехал», у кого еще кто.

- Вот Гуров (Юрий Гуров, руководитель представительства Российского фонда федерального имущества в РК, помощник депутата госдумы РФ Юрия Спиридонова, обвиненный в покушении на получение взятки) в СИЗО «заехал». Знаете, наверное?

- Да, знаю.

- Не пересекались случайно?

- С ним – нет.

- Авторитеты были?

- Что значит - «авторитеты»?

- Люди, уважаемые в определенной среде.

- Ну, да. Были авторитетные, уважаемые люди. С разными людьми я сидел.

- Чего больше всего не хватало в СИЗО?

- Всегда не хватает знания мира по эту сторону решетки. Многие вещи немножко по-другому начинаешь оценивать... Иногда не хватает просто борща, домашней пищи. Голода нет, но, как в детстве, хочется чего-то такого... А так - я еще на воле привык раз в день питаться, я совершенно неприхотливый человек. А когда пишу, совершенно не ем – только чай иногда пью.

- За год в тюрьме появились какие-то новые привычки?

- Привыкаешь разбираться в людях быстро. Психология общения с людьми появляется. Когда сидишь в транзитной камере, надо постоянно разбираться в людях – кто «заехал», что он такое, врет-не врет. Знаете же, что в тюрьме существует внутреннее подразделение людей... Без этого, может быть, был бы хаос. В бульончике тебя поварили, из тебя все, что было внутри, выварилось и показалось. Главное, человеку надо осознать, что разболтанность на воле, она вредит отношениям в камере. У меня таких проблем почти не было, потому что я человек спокойный. А кто иногда «заезжает» и на педали «газа» ногу еще держит – сложности бывают. Но в природе все уравновешивается.

- Есть что-то такое, чего никак не ожидали встретить или почувствовать в тюрьме?

- Я не ожидал, что наше государство настолько жестко действует по отношению к своим же детям. Это на воле не видно, сколько народа сидит. А по статистике, думаю, уже больше, чем в 37 году. Много молодежи. И наказания, в принципе, не соответствуют совершенному. Условно говоря, молодой человек украл сотовый телефон - «бэушный», за полторы тысячи рублей. Ну, возьмите с него штраф, ну, по шее надавайте. Но не катайте его 2 года по этим командировкам! На него же тратится бешеное количество денег. Это что – кому-то экономически выгодно? А он оторван от учебы, от жизни, опыта негативного наберется. Если «Преступление и наказание» взять, там Раскольников двойное убийство, осознанное и мотивированное, совершает. 7 лет ему дали. И то он сидел там с этой Софьей, она ему супчик приносит, они сидят на бревнах, смотрят на речку. А сейчас человек может за пару куриц на 10 лет сесть.

- От недостатка информации в СИЗО не страдали?

- Вы знаете, мне и так все ясно. Той новости, которая нам нужна, ее до сих пор нет. А остальное (смеется) для меня не имеет значения. Вся эта «жевань» в телевизоре...

- Персонал «разъяснительные беседы» по поводу содеянного вами не пытался вести?

- А что я сделал?

- В приговоре все сказано.

- Первый приговор обвинением сляпан из купюр того, что я говорил (на акциях СНВ - «ЗЖ»). А насчет пирожковой (смеется) – это без смеха вообще невозможно читать... Откровенно заказное все. Вот мы сейчас вчетвером сидим – за это тоже уже можно судить... Первое дело было заведено, чтобы не допустить меня на выборы в госсовет, а второе – для подстраховки, чтобы был под контролем и все прочее. Я так считаю.

- Самокопанием в СИЗО не занимались?

- Рефлексия там самоубийственна. Там, скорее, приходят на ум некоторые вещи, которые тебя утешают, - то ли это тайга, природа, то ли человек, с которым общался. Выявляется много «шелухи», которая никогда не казалась важной, но успокаивает душу. Я человек свободный, не ограничен никакими системами, и это приводит в правильное состояние. Конечно, я по складу характера человек деревенский, который способен жить в лесу, ловить рыбу, собирать грибы, но путь к этому лежит через si vis pacem, para bellum (с латыни «Если хочешь мира — готовься к войне» - «ЗЖ»). Через определенные испытания, скажем так.

- Местную библиотеку уже посетили?

- Да, посещал. Взял Кена Кизи - «Полет над гнездом кукушки» - (смеется) – очень применительно к тому, что здесь за окном. Еще попалась книжечка «Дневники Геббельса». «Историю государства Российского» Карамзина взял. Полное собрание сочинений Ленина там есть – очень разношерстная такая библиотечка.

- Сами что-то пишете сейчас?

- Свою книжку (эссе «Россия в неволе» - «ЗЖ») в СИЗО я закончил, сейчас пишу раздумья на политическую тему.

- Нет желания художественную литературу писать?

- Пока нет. Это я на пенсии, в деревне буду писать. Если захочу. А так... Сейчас просто не до этого... Посмотрим.

- В СИЗО на кровати писали?

- Нет. Вот «общак» (стол - «ЗЖ») стоит в СИЗО, телевизор на одном его краю, я - с другого. Я уже натренирован – отключился и сижу, пишу. Довольно сложно, конечно. Но кто-то высказался, - по-моему, Бунин, - что русские писатели любят, когда им мешают.

- За столом всегда места хватало?

- Да. Люди понимающие. Некоторые свои истории рассказывают, просят упомянуть их. Человеку хочется просто, чтобы о нем где-то было сказано.

- А отношение к человеку, который пишет...

- Уважительное. То есть я никакого давления не испытывал, со всеми ровные спокойные отношения. А во-вторых, в республике у меня знакомых много – никому не нужны дополнительные напряги, скандалы. И потом, я считаю себя человеком открытым и дружелюбным. В нардишки, шахматы играю. Вот сюда «заехал» немец, гражданин Германии, мы с ним в день 2-3 партии играем в шахматы. У нас счет уже где-то 35-1, я его выигрываю. А он все равно борется, такой немец упорный. Он на Кавказе родился. У него бабушка умерла, приехал на ее похороны и потерял паспорт. Поехал в Москву, ему там подкинули кое-что в карман, и он с удивлением обнаружил себя уже здесь. Я с ним на этапе в Микуни, на пересылке, познакомился.

- А вас сюда разве не в автозаке доставили?

- Нет, «столыпиным»...

- В отличие от первого приговора, как нам показалось, второй вы восприняли уже равнодушно.

- Да, это так. Я просто знаю, что я все это преодолею, выйду и (смеется) там посмотрим.

- Установки ваши идеологические каким-то образом поменялись?

- Да. Я просто посмотрел – политические партии себя изжили... Я, может быть, даже рад, что не участвую в политических баталиях, потому что это мелкий уровень сопротивления тотальному вранью. Может быть, ему не надо так сопротивляться. Дракону не надо срубать голову - следует найти дуб, сундук, яйцо, иголку в нем, и ее сломать...

Андрей Влизков

Сергей Сорокин