В конце апреля этого года в республиканских СМИ появились сообщения о «первом в истории криминалистики Коми уголовном деле по факту эвтаназии», возбужденном сыктывкарским отделом следственного управления Cледственного комитета при прокуратуре (СКП) РФ по РК против неназванной женщины, которая якобы помогла уйти из жизни больной раком подруге, введя в ее организм смертельную дозу спиртосодержащей жидкости, эквивалентную 300 мл этилового спирта. Поводом для возбуждения дела по части 1 статьи 105 УК РФ («Убийство») послужили результаты вскрытия тела умершей.

Отыскать по публикациям в СМИ следы засекреченной «преступницы» не составило труда, и в прошлую среду, 27 мая, проходящая по делу в качестве обвиняемой заведующая отделом почвоведения Института биологии КНЦ УрО РАН Елена Лаптева и привлеченный в качестве свидетеля ее брат Александр поделились с корреспондентом «ЗЖ» своим мнением по поводу абсурдного, на их взгляд, уголовного преследования.

- Когда вы узнали о болезни подруги?

Елена Лаптева (далее — Е.Л.): — В конце января этого года. После своего отпуска Галина не вышла на работу, и, когда я ей позвонила, она мне сказала, что собирается увольняться. 24 января я пришла к ней домой, и все стало ясно — она сообщила о поставленном диагнозе, об откровенном разговоре с лечащим врачом и своем отказе от лечения. С того визита график у меня был такой: днем я работала, а вечером — после магазинов и аптек — мы с моим мужем заходили к Галине. С 17 февраля ухаживать за ней стала еще и сиделка, которую мы наняли.

- Как, по-вашему, могла появиться версия об отравлении?

Е.Л.: — Думаю, это ошибка экспертизы. Все мы люди, все мы можем ошибаться, тем более что первичную экспертизу проводил молодой судмедэксперт с небольшим стажем работы — всего 2 или 3 года. Ошибка могла произойти на любом этапе: в момент отбора крови, во время транспортировки, при проведении анализа… Потому что 9,2 промилле (установленная судмедэкспертом концентрация спирта в крови умершей – «ЗЖ») — это абсурд! У меня химико-биологическое образование, в свое время я закончила медицинское училище, что позволяет мне, просмотрев литературу по вопросам этилового отравления и ошибок, которые возможны при его диагностике, по крайне мере, частично разобраться в этом вопросе. Смертельная концентрация этилового спирта в крови человека — 4-5 промилле. Возможны уникальные ситуации, когда количество промилле в крови может достигать 10-12. По крайней мере, в научной литературе говорится о возможности образования токсических концентраций этилового спирта в крови в том случае, когда в трупном материале присутствует дрожжевая флора. Потому что в результате дрожжевого брожения образуются различные спирты, в том числе и этиловый. Галя практически ничего не могла есть, но она пила кефир и ряженку, а в их состав входит дрожжевая флора... Сама мысль о том, что я могла, как говорят, ввести клизмой 300 миллилитров 96-процентного спирта умирающему человеку (врач бригады скорой помощи, которую я вызвала в день смерти Гали, на момент приезда диагностировал у нее предагональное состояние), у которого артериальное давление 40 на 20 — это полнейший абсурд! Я думаю, любой врач согласится, что при таком давлении, даже если бы я смогла это сделать, вряд ли можно ожидать появления такой концентрации спирта в крови. Во-вторых, даже у здорового человека все внутри будет обожжено, и смерть наступит, когда концентрация этилового спирта достигнет трех, четырех, ну, максимум, пяти промилле. Поэтому, цифра в 9 промилле свидетельствует о том, что где-то произошла ошибка. Кстати, в одной из работ, выпущенной под редакцией профессора Ковальского в 2002 году, прямо говорится о том, что обнаружение в крови этанола в концентрации, превышающей 10-12 промилле, позволяет говорить о привнесении извне этилового спирта в объекты исследования.

Александр Вурдов (далее — А.В.): — Замечу, что вывод об отравлении сделан на основании исследования одного образца крови. По крайней мере, если есть подозрение на отравление этиловым спиртом, обязательно берут на анализ кровь, мочу и спинно-мозговую жидкость. На основании этих трех показателей судмедэксперт сразу определит, когда и в каком количестве была введена спиртосодержащая жидкость.

Е.Л.: — А это значит, что, когда эксперт вскрыл труп Галины, у него даже мысли не возникло об алкогольном отравлении, потому что в реальности она умерла от раковой интоксикации, никто ей спирт не вводил. От нее не пахло алкоголем, ни в пищеводе, ни в желудке, ни в кишечнике никаких ожогов не было. Потому эксперт и взял только образец крови и тканей из некоторых органов, чтобы подтвердить, что смерть наступила от генерализации ракового процесса.

- В одной из публикаций, подвергающей сомнению обвинения в ваш адрес, утверждается, что образец крови был взят у умершей с недопустимым опозданием.

Е.Л.: — Это действительно так. Я заходила на форумы судмедэкспертов в интернете. Все говорят, что образцы крови на алкоголь необходимо брать в первые сутки после смерти. Галина умерла 22 февраля, а вскрытие было произведено только на третьи сутки — 25-го. Анализ крови, возможно, был сделан еще позже — мы не знаем, когда. А кровь содержит бактерии, клетки крови разлагаются, может идти гнилостное брожение, результатом которого опять-таки является алкоголь… Вы понимаете, если бы я действительно хотела помочь Галине уйти из жизни, я бы это сделала не тогда, когда она уже умирала, а гораздо раньше — когда у нее, действительно, было желание уйти из жизни. Я же тогда сделала все возможное и невозможное, чтобы заставить ее бороться за жизнь: привезла психиатра, чтобы он вывел ее из этого состояния, с нервами и скандалами в буквальном смысле слова «выбила» наркотики — промедол, чтобы она не чувствовала болей, которые мешали ей жить.

- Вашей подруге не выписывали обезболивающие препараты?

Е.Л.: — Знаете, оказалось, получить наркотики у врачей — это такая проблема! Нас, правда, предупреждали, что это будет нелегко, но чтобы настолько… Когда я пришла с мужем к заместителю главного врача 3-й поликлиники с просьбой выписать наркотики, та заявила, что участковый врач не видит в этом необходимости. Я на это ответила, что участковый врач приходит раз в неделю и не видит в реальности ситуацию, а я у больной бываю каждый день. Так вот, когда зам.главного врача отказалась выписывать наркотики, мой муж пригрозил, что пойдет в прокуратуру и заявит о бесчеловечном отношении врачей к умирающим от рака. Только после этой угрозы, спустя два часа, пришел участковый врач с направлением на получение лекарств и шприцами. После этого, с 13 февраля и до последнего ее дня у Галины были наркотики в необходимом количестве. Тогда, кстати, у нее появилась жажда жизни, появилась надежда, что, может быть, все еще обойдется... Я еще раз хочу подчеркнуть абсурдность того, что мне инкриминируется — будто я убила ее из жалости или потому, что мне надоело за ней ухаживать. Ведь уже была нанята сиделка, чтобы облегчить уход за ней, были наркотики, чтобы снять боли. Должна отметить, что в момент смерти Галины у меня на руках оставалось еще 7 ампул промедола. У каждого из медиков, кому я об этом говорила, возникал естественный вопрос: а зачем спирт, если есть промедол? Наркотик, который я могла ввести, и все — человек спокойно уходит, не мучаясь... В интернете высказывалось предположение, будто моя забота о покойной была связана с намерением получить от нее в наследство квартиру. Это неправда. Еще в январе Галя написала завещание, по которому квартира отходила ее племяннику.

- Как, с учетом всех перечисленных вами несуразностей, вы можете объяснить желание следствия отправить вас за решетку?

А.В.: — Здесь можно только предполагать. Сначала следствие было поручено Павлу Басманову — сыну руководителя республиканского следственного управления Николая Басманова. То есть его поставили на «хорошее» дело. Елене еще даже обвинения не предъявили, а в СМИ уже появилось — «как сказал Павел Басманов, расследуется нашумевшее дело», «по словам Павла Басманова, это первое дело об эвтаназии в истории уголовных расследований республики» и тому подобное. В СМИ появились публикации, в которых говорилось о том, что виновный уже установлен, мотивы известны, остались какие-то там мелочи, чтобы передать дело в суд. Кстати, это одно из грубейших нарушений прав человека. Нельзя забывать о таком понятии, как презумпция невиновности. Только суд устанавливает степень вины. А в этом деле — следствие еще не завершено, дело не передано в суд, а во всех СМИ с подачи пресс-службы следственного управления заговорили о том, что виновный уже установлен... Интересно, что сейчас дело передано новому следователю – Евгению Колесникову. Объясняют это тем, что Павел Басманов направлен на учебу (как пояснили «ЗЖ» в пресс-службе Следственного управления СКП РФ по РК, Павел Басманов, действительно, заканчивает обучение в юридическом вузе и в период возбуждения «дела об эвтаназии» проходил практику в следственном отделе следственного управления СКП РФ по РК). Однако даже теперь, когда вся абсурдность обвинения Елены стала еще более очевидной, у следственного управления, как мне кажется, одна задача — защитить «честь мундира».

Е.Л.: — То есть теперь меня просто обязаны посадить...

- При каких обстоятельствах вам было предъявлено обвинение?

Е.Л.: — При обстоятельствах, которые произвели на меня гнетущее впечатление. Я поняла, что у меня как у наивного советского человека, воспитанного на книжном и кинематографическом образе наших правоохранительных органов, всегда было идеалистическое представление о методах ведения следствия. До предъявления обвинения меня вызывали на беседы с оперуполномоченными, где всячески пытались убедить, что это именно я, пусть из жалости, совершила преступление и моя прямая задача — признаться в этом. И тогда я буду сидеть 2 года, а не 15 лет. А почему я должна признаваться в том, чего не совершала? Я не убивала Галину, наоборот, я помогала ей жить и бороться с болезнью в ее последние дни... Когда Галина написала отказ от лечения, то оказалась в ситуации брошенной всеми на умирание. Медицина «умыла руки», хотя обязана была облегчить последние дни жизни смертельно больному человеку. Только после моих настоятельных просьб Галина вызвала участкового врача и, начиная с 27 января и до последних дней своей жизни, была под наблюдением медиков – участкового терапевта и онколога... После бесед с оперативниками следователь вместо того, чтобы просто вызвать меня на допрос — я все-таки не бомж, я ученый, у меня есть место работы, меня всегда можно найти, — решил сразу применить самую крутую меру к такому кошмарному убийце, как я, принял решение задержать меня и посадить в ИВС, где я провела двое суток. И вот там этот товарищ следователь провел со мной допрос сначала как с подозреваемой, затем как с обвиняемой и предъявил мне обвинение в убийстве. Это было 30 апреля. А 1 мая в городском федеральном суде, где принималось решение о мере пресечения для меня, товарищ Павел Басманов требовал посадить меня в СИЗО на все время следствия.

- Чем он обосновывал свое требование?

Е.Л.: — Аргументы были следующие: я должна сидеть за решеткой, потому что во время следствия, будучи на свободе, могу воспользоваться своими научными знаниями, чтобы доказать свою невиновность, а также влиять на свидетелей. Я только не могу понять — свидетелей чего? Убийства, которого и в природе-то не было? Еще один из приводившихся доводов — что я могу сбежать из Сыктывкара. Суд, во многом благодаря моему адвокату, решил оставить меня на подписке о невыезде, что следователь пытался оспорить в Верховном суде Коми, но безрезультатно.

А.В.: — Я думаю, это наверняка связано с прослушиванием наших телефонных разговоров. Мы накануне, где-то за 2-3 дня до этого, совершенно отвлеченно говорили о том, что неплохо бы нам всем по выходе на пенсию — а до нее еще десяток лет — продать свои квартиры и переселиться в Подмосковье. И вот эта информация, видимо, и стала основанием для утверждения следователя о том, что Лена собирается сбежать из Сыктывкара. А в том, что ее арестовали, мне кажется, я виноват. Я ей утром 29-го апреля звоню и говорю: нашел в интернете информацию, что в тканях больного естественным образом образуется немалое количество спирта, попросил это учесть и пообещал вечером переслать информацию по «электронке». И тем же вечером она не успевает дойти до дома трех шагов, как останавливается милицейская машина, куда Лену сажают, а один из оперуполномоченных между прочим спрашивает ее: неужели вы действительно думаете, что спирт в организме умершей мог образоваться естественным способом? И тут же увезли в ИВС.

- На какой стадии находится сейчас дело?

Е.Л.: — Назначена повторная комиссионная судебно-медицинская экспертиза. Следствие со своей стороны подготовило вопросы для экспертной комиссии, которые, по нашему мнению, сформулированы таким образом, чтобы, ответив на них, получить в конечном итоге утвердительный ответ, что виновный есть – и это я.

- Вы имеете право ставить свои вопросы перед комиссией?

Е.Л.: — Согласно статьям 195 и 198 УПК РФ как обвиняемая я имею право представлять дополнительные вопросы на рассмотрение комиссионной судмедэкспертизы для получения по ним заключения экспертов, присутствовать с разрешения следователя при производстве комиссионной судмедэкспертизы и давать объяснения экспертам, быть ознакомленной с перечнем документов, предоставленных в распоряжение комиссионной судмедэкспертизы, с фамилиями экспертов, принимающих участие в работе. Тем не менее, наше с адвокатом ходатайство, где были поставлены дополнительные вопросы экспертам, просто не было принято.

- На каком основании?

Е.Л.: — Вчера (26 мая — «ЗЖ») следователь сообщил мне, что вопросы, поставленные перед судмедэкспертами, признаны несущественными: для решения вопроса о моей виновности или невиновности, видимо, вполне достаточно вопросов следователя. Так что теперь мне остается только ждать и надеяться на объективность экспертов Сыктывкарского бюро судебно-медицинской экспертизы.

Беседовал Андрей Влизков